Суд не стал отправлять под арест доцента УГГУ, обвиненного в дискредитации ВС РФ
Обиделись на фанатов: группа "Алиса" перенесла свои концерты на апрель
"Советский Союз - это была сила, крепость"
Николай Михайлович Григорьев, Герой Советского Союза, ветеран Великой Отечественной войны, вспоминает прошлое и дает заветы будущим поколениямНиколай Михайлович Григорьев в этом году на Парад Победы не поедет. Врачи не разрешают. Возраст такой, сокрушается ветеран. Но для своих 90 "с хвостиком" лет он выглядит прекрасно, хорошо помнит годы Великой Отечественной войны и рассуждает о том, что происходит в его стране и в мире сегодня. Например, он солидарен с другими ветеранами, и считает, что нельзя драпировать Мавзолей на Красной Площади 9 мая, возмущен тем, что происходит с памятниками советским солдатам в Польше, что на Украине предают память победителей, а в России забывают о роли Верховного главнокомандующего.
"Я за Ленина горой. Я два раза принимал участие в Параде и только "за", чтобы Мавзолей Ленина открыли, не драпировали, - говорит Николай Григорьев в беседе с Накануне.RU. - И я никогда не изменю Сталину. Никогда не изменю, потому что мы чувствовали руку его - если бы не его твердое руководство, мы бы такой Победы не имели".
Николай Григорьев освобождал Белоруссию, дважды был серьезно ранен – пуля прошла навылет в миллиметре от сердца. Нередко "победоборцы" из либеральной тусовки имеют смелость предъявить оставшимся в живых ветеранам, что "пороху они не нюхали", что все герои войны погибли, а им, призванным "в конце войны", оставалось только пожинать лавры. Что ж, хотя бы одного такого хотелось бы отправить на боевое задание в 1943 г., чтобы он пособирал немного лавров. В 18 лет Николай Григорьев прошел стрелковую подготовку и начал войну снайпером. Позже его перевели в разведчики, он стал младшим сержантом и командовал отделением разведки стрелкового полка Белорусского фронта. За свою службу был удостоен звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали "Золотая Звезда" за номером 5520, получил две медали За Отвагу.
В августе 1945 г. участвовал в советско-японской войне, переходил через пустыню Гоби и Большой Хинган, освобождал город Тунляо. После окончания войны Григорьев продолжал службу в Советской Армии, служил в Казахской ССР, затем в Группе советских войск в Германии. Но почему-то про таких, как он, сегодня не снимают кино – его не судили после войны ни за какие провинности, не ссылали, а наградили Орденом Красного Знамени в 1955 г., в 1961 г. с почестями он вышел в отставку. Никакой драмы, романтики, по мнению современных деятелей искусств, как если бы он сбежал, преследуемый советской властью во Францию (сегодня в кино, за редким исключением, мы можем увидеть именно таких "героев") - его жизнь простая и скромная: работа, семья... Службу вспоминает с азартом, но не считает свои подвиги чем-то особенным - сражался, как и все, боялся, как все, преодолевал страх и каждый день совершал Подвиг. Вспоминает, как на фронт приезжал Твардовский, как пели песни, как выступал перед солдатами хор Пятницкого. Помнит до сих пор своих погибших товарищей, первое ужасное воспоминание о войне - спаленная деревня. Сегодня ветеран живет в городе Заречном Свердловской области, передает всем "привет" и свое напутствие в День Победы - сохранить страну, за которую воевали ветераны. Об этом и многом другом он рассказал в интервью корреспонденту Накануне.RU.
Вопрос: Николай Михайлович, расскажите о своем боевом пути, когда Вас призвали в Красную Армию, как для Вас началась война?
Николай Григорьев: Когда началась война, мы были молодыми, мне было 15 лет, и нас еще не брали на фронт. Но мы ждали своего часа, и вот половина войны прошла, 1943 г. наступил, и 9 января я получаю повестку. Из села нас четыре человека пошло – в сумки нам собрали, что могли. Военкомат от нас в 25 км - туда нас отвезли на лошади. После военкомата отправили в предварительный сборный пункт в Ростов, а когда собрали группу, посадили на поезд и отправили в Кулебаки. Одели в военную форму, начали обучать. Но все было не так просто, мы не получили на обучении того оружия, с которым должны были потом сражаться на фронте, были макеты. Нескольких из группы отправили в снайперскую школу – так мы познакомились со снайперской винтовкой. Но мы не доучились - пришел приказ отправляться на фронт. Меня направили на Украинский фронт, нам нужно было освободить от немцев город Конотоп.
Вопрос: Какое было первое ощущение от войны после мирной жизни?
Николай Григорьев: Когда мы подходили к этому городу, увидели страшную картину – немцы полностью сожгли село со всеми жителями и домами. Было раннее утро, когда мы вышли на это пепелище, стелился туман, рядом проходила река. Тишина и этот мертвый населенный пункт – одни трубы торчат обожженные. Бегают поросята под ногами, и трупы человеческие, которые там были, они поедают.
Это был чудовищный эпизод – первый момент на войне. И вдруг слышим, где-то в этом пустом, сожженном поселении мяукает котенок. Единственный, кто, может быть, еще остался в живых - он мяукал пронзительно и был напуган, мы поняли, что он просит у мертвых защиты… Мы немца еще не видели, но видели эту деревню и поняли, кто есть наш враг. Не нужно было слов.
Фашистская практика - жечь целые деревни. На пепелище родного дома. Смоленская область, октябрь 1943 г.
Вопрос: Как освобождали Конотоп?
Николай Григорьев: Подошли к Конотопу, у меня появился ручной пулемет, второй человек помогал мне с дисками. Отбивали мы этот город, но взять его не смогли. Наступила ночь, все затихло, нам сказали выставить часовых, а остальным дать отдохнуть. И когда мы уснули, немец подкрался, перестрелял часовых. Началась паника, многих угнали в плен, нас осталось немного. Под утро подоспела помощь, и мы вновь пошли в наступление. Город практически освободили, но на окраине немцы засели в сахарном заводе и открыли по нам огонь, а у нас почти закончились боеприпасы. Приходилось выкручиваться – немец побросал снаряды свои, а у них миномет 81 мм ствол, у нас 82 мм.
Захваченный у немцев 6-ствольный реактивный миномет Nebelwerfer, 1943 г.
И вот мы берем наш ствол и их снаряд, траекторию выравнивали на глаз. В итоге – отбили завод и город освободили. Все, казалось бы, кончилось. Но вот у этого завода в меня стреляют, пуля проходит навылет через грудь, слева – прошла по сердечной сумке, меньше миллиметра до смерти, через легкие. Врач сказал мне: "Николай Михайлович, вы родились в рубашке". Меня лечили в полевом госпитале, вскоре я был готов к выписке, хоть иногда кровь шла горлом, я был крепким и быстро оправлялся.
Хроника освобожденного Конотопа, 1943 г.
Вопрос: И снова в строй после этого?
Николай Григорьев: Конечно, идет война. Отправили меня вновь в 65 армию, 354 стрелковая дивизия, 1203 стрелковый полк. Командир дивизии в это время начал отбирать людей в разведку. Черед дошел до меня, спрашивает, какая специализация – я говорю, "снайпер". Командир сказал – в разведке нужны снайперы, тем более что перед нами встает опасная задача, и разведчик должен хорошо уметь стрелять. Так я оказался в разведке. В это время заканчивались бои в Сталинграде, на Курской дуге, форсировали Днепр, а мы подходили к Белоруссии, тогда этот фронт назывался еще Центральный. А потому как освобождали Белоруссию, стали называть его Первый Белорусский. Белоруссия страдала – гибло много мирных людей от рук гитлеровцев, 60% молодежи, комсомольцев ушли в леса и стали партизанами. Среди партизан были и взрослые, и школьники, и старики. Готовилась операция "Багратион".
Вопрос: В чем была сложность воевать именно в Белоруссии?
Николай Григорьев: Белоруссия – это болотистая местность, леса, плохие дороги, а для армии – это очень плохо. Возле Бобруйска мы окружили немецкую группировку – 40 тыс. человек. Брали "языков" – агитировали их, давали срок сдаться и отпускали обратно. Они наши условия не выполняли. Командир решил отправить нескольких наших в немецкий тыл – чтобы навести там панику, но пробраться к ним на передний край по этой местности было невозможно. К тому же немцы были хорошо вооружены и сдаваться не собирались. И мы придумали - взяли тростники, прочистили их как дудки, спустились под воду и прошли этот передний край. Мы вышли как раз к немцу в тыл. Нам нужно было отрезать им связь со штабом, создать панику, пустить сигнальную ракету – чтобы наши шли в наступление. За несколько дней группировка была уничтожена.
Пинские болота, Великая Отечественная война, Белоруссия, 1943 г.
Вопрос: Поразительно, а что дальше – нужно было всю Белоруссию так же очистить от немцев?
Николай Григорьев: Впереди были непроходимые Пинские болота. Местные говорили, что даже зверь не пройдет по этим местам, утонет. А немцы делали насыпи, курганы в этих болотах. На курганы немец ставил пулемет. Партизаны сказали, чтобы перейти болота, нужно каждому солдату из лозы сделать специальные лапти, конструкция этих "болото-ступов" удерживает солдата на поверхности, не дает утонуть. Что же делать с техникой? Для танков и орудий сделали настилы из лозы. В результате доложили Рокоссовскому, Жукову, и те приняли решение, что удар должен быть не в районе Парыщ, где будут большие потери среди солдат, а удар нужно наносить именно со стороны этих болот.
1944 г., Великая Отечественная война, освобождение Белоруссии
Вопрос: За что Вы получили звание Героя Советского Союза?
Николай Григорьев: Дальше путь был к Польше, подошли к реке Нарева. Через реку расположились немцы, мы решили форсировать реку ночью. Нас было чуть больше 15 человек. Ночью, когда перебрались на другой берег, обнаружили проволочное заграждение, немцы делали хитро – к проволоке привязывали противотанковые мины, но мы взяли территорию. Начало светать, и немцы узнали, что горстка людей заняла их территорию, командование распорядилось во что бы то ни стало нас уничтожить.
Они начали бить нас – артиллерией, чем только могли. И вот к концу вечера нас осталось три человека – по фамилии Цап, Саренко и я. Я был контужен, два моих товарища были легко ранены. Нас забрали свои, переплыв реку во второй половине ночи, отправили в госпиталь. Только когда мы вернулись в отряд, нам сообщили, что был митинг, на котором решили отправить наши документы на звание Героев Советского Союза. Ответа пока не было.
Вопрос: После госпиталя Вы опять вернулись в отряд?
Николай Григорьев: Да, а немцы в это время укрепляли свои позиции. Когда я вернулся, мне сообщили, что у нас начали пропадать связные. Уходит – и пропал человек, уходит – пропал. Командир отправил нас разбираться. Оказывается, немцы перед этим сосредоточили артиллерию на малом участке, и такой огонь открыли по нашей траншее, что там все было смешано с землей. И я когда бежал - видел то разорванного человека, то сидит убитый, гляжу - один в земле, голова высунута из траншеи и фонтан крови бьет. Ужасающие картины. Мы нашли виновных – немцы устраивали таким образом "разведку боем". Разведка гитлеровцев разбила наш передний край, а сама зашла в хутор и там окопалась. А через этот хутор как раз и шла наша информационная тропа. Мы это дело "прочухали", но нужно было проверить. А к нам прибился один такой смелый человек – он сбежал из концлагеря, он все говорил: "Ребята, возьмите меня в разведку". Но нам в разведку так просто брать нельзя никого. Тогда он вызвался просто наведаться в этот хутор – и через чистое поле пополз, слышим выстрел из ротного миномета 50 мм, раз мина перелетела мимо, а вторая рядом упала и его разорвала. Но так мы узнали, что там кто-то есть. Командир полка сразу задействовал всех людей, какие были на этот хутор – мы взяли 26 человек в плен, остальные погибли. На следующем задании меня серьезно ранило в ногу. А звание Героя получил в 1945 г.
Вопрос: А когда Вы получили Орден Красной Звезды? За что?
Николай Григорьев: Через 10 лет, в 1955 г. Получил за один эпизод, который мог закончиться моим расстрелом. Как-то раз наша часть остановилась на завтрак на опушке леса, вдруг видим – идет какой-то обоз: техника, артиллерия. Командир части меня вызывает и ставит задачу – узнать, что это за обоз. Подойти к нему незамеченным было невозможно, хотя стоял туман, раннее утро. Прежде чем зайти к немцам (как я думал), решили узнать все у мирного населения – зашли в деревню, которую обоз прошел. Нашли дом, постучали в погреб, спрашиваем – кто это такой прошел? Люди в это время сидели в подвалах. Говорят, что не знают, кто это. Мы решили ближе подойти к ним. Непонятно было, немцы это или нет, а они в нас русских тоже не признают. Увидели друг друга. Они нас за русских, видимо, не признали, что ли - подзывают к себе, машут руками, мы собрались идти, но сердце мне подсказало, что это не наши и не надо к ним идти. Вернулись мы к командиру, я сказал, что это немецкая артиллерия, командир дает команду открыть огонь.
Немцы закричали, и оказалось, что среди них есть русские! Это были власовцы. Знаете, что генерал Власов сдал две наших армии? Предатели это были. От немцев к нашим прибежал власовец и сказал, что обстреливаем своих, русских – меня арестовали. А как это на фронте бывает по законам военного времени? Три человека - и вынесен приговор. Много не разговаривают. Командир, с которым мы половину войны прошли и бывали и не в таких передрягах, начал за меня вступаться. Не верил, что я своих бы подставил, говорит – сейчас перепроверим. Все-таки дает задание офицеру связи проверить, тот отправился и вернулся с пленным, который подтвердил, что там немцы с власовцами, а не наши.
Меня освободили. В 1955 г. за этот эпизод я и получил Орден Красной Звезды.
Вопрос: Вот так чуть не погибли из-за предателей?
Николай Григорьев: Да. Мы власовцев не любили. Вот власовцы в Белоруссии – их немцы уже с собой не брали, их привязывали цепями к дереву, оставляли пулемет, и они сидели до конца стреляли, пока не придут и прикладом не прибьют.
Вопрос: Сейчас на Украине, где Вы начинали воевать, не празднуют День Победы в Великой Отечественной войне, там говорят - не было Великой Отечественной, чествуют ОУН-УПА…
Николай Григорьев: Для Украины и тогда и сейчас проблемой была "бандеровщина" – бандеры служили немцам, они убивали наших, и теперь они что угодно говорить могут народу, но правда есть правда, и ее никуда не денешь. Пока на них действуют другие силы – они подвержены влиянию Запада.
Вопрос: Не обидно Вам было в 1990-е, что Вы за страну сражались, а она распалась?
Николай Григорьев: Распад Советского Союза, страны, за которую мы воевали – не то что разбил мне сердце, а вообще стал катастрофой для всего народа, и я не поддерживаю никоим образом дальнейшее разделение наших народов. И я никогда не изменю Сталину. Никогда не изменю, потому что мы чувствовали руку его, если бы не его твердое руководство, мы бы такой Победы не имели. То, что он сказал – надо было выполнить, и это факт. И мы любые его приказы выполняли и потому победили. У меня есть около 19 благодарностей от него – и этим горжусь. И я до сих пор всей душой за Сталина.
Вопрос: Как Вы считаете, если бы такая война выпала на долю нынешнего поколения – справились бы или нет? Какое напутствие дадите следующим поколениям защитников Родины?
Николай Григорьев: Конечно, этому поколению пришлось бы гораздо сложнее, но, я думаю, все бы преодолели. Мы надеемся на нашу молодежь. Если будут вызовы - она соберется. Это показал Афганистан в прошлом, Сирия – сейчас. Если и остались в мире "власовцы" – предатели, то героев осталось куда больше, я думаю.
Совет такой – мы, старшее поколение, считаем, что неплохо было бы вернуть советские республики на место. Советский Союз - это была сила, это крепость, это безопасность.
Летать в России станет еще дороже
Креатив Госдумы так и прет: про букмекеров и депутатов
Вот это "Вызов"
