Банки Китая начали искать "российский след" в платежах из ОАЭ, Индии и Гонконга
Юрий Поляков: Мы утратили что-то поважнее нефти — перестали быть читающей и думающей страной
Известный писатель, драматург, автор таких романов как "Сто дней до приказа", "Козлёнок в молоке" и серии "Любовь в эпоху перемен" Юрий Поляков презентовал в Екатеринбурге своё новое произведение "Весёлая жизнь, или Секс в СССР" и уделил время Накануне.RU, чтобы поговорить на актуальные темы.
Он рассказал, почему "Ельцин-центр" воплощает самое плохое в критикуемом там же советском периоде, прокомментировал арест чиновников из Министерства культуры РФ, поделился своим мнением о Дуде и объяснил, как мы перестали быть самой читающей и самой серьёзно думающей страной.
— Юрий Михайлович, знаем, что вы в Екатеринбурге прежде всего ради фестиваля документального кино, там довольно плотный график показов фильмов, но успели ли посмотреть город, погулять по знаменитому скверу, посетить "Ельцин-центр"?
— Конечно, и я считаю, что это грандиозно — даже музей Ленина в Москве при советской власти был послабее. Но я не думаю, что люди едут в Екатеринбург, чтобы попасть в "Ельцин-центр", поскольку фигура Ельцина противоречивая, и очень многие её воспринимают, как негативную.
— Очень часто у нас памятник ему краской заливают...
— Ну да, когда я был в прошлый раз, то дежурил наряд милиции, чтоб никто не подошёл к скульптуре. Само грандиозное открытие этого центра было встречено неоднозначно и, кстати, "Литературная газета", которую я тогда возглавлял, весьма критически отнеслась к этому событию.
Если рассматривать учреждение как современный музей, использующий новые способы приобщения к новейшей истории, особенно молодёжи, то это хорошо, конечно. Но он тогда должен быть более объективным, потому что, конечно, там вся новейшая история подана в абсолютно проельцинском ключе. Какие-то события раскрываются, а о каких-то событиях умалчивается. Например, эпизод, связанный с народными выступлениями 1993 года в Москве — я их хорошо помню, я в них участвовал — они все были антиельцинские. Там было только одно небольшое выступление, организованное Гайдаром и его сторонниками, поэтому когда я как свидетель на это смотрю, думаю — вы что, ребята, хотите снять, как в 1927 году, как брали, а на самом деле не брали Зимний (фильм "Октябрь", 1927 год, — прим.)? А зачем? Зачем мы тогда столько сил потратили на критику советской историографии, советской идеологии, которая все старалась переписать под своим идеологическим знаком? И мы, значит, советскую власть "ухайдакали" для того, чтобы то же самое сделать, но только ради других персонажей — не Ленина, а Ельцина?
— И без социального равенства?
— Конечно, конечно! Как это сделано технически — я снимаю шляпу, это высокотехнологичный проект, всё очень дорого. Но что там говорится — к этому у меня масса вопросов, как у человека, который жил в эту эпоху, которую я описал в своих книгах.
— К слову о ваших книгах, у вас целая серия посвящена эпохе "застоя", которую сейчас часто ассоциируют с путинским временем — у вас возникала такая аналогия, когда вы писали эту книгу?
— Во-первых, я хочу вам сказать, что первым в отношении уже постсоветской организации общества термин "застой" ввел я в своей колонке, если не ошибаюсь, в еженедельнике "Собеседник" — только у меня он был "New-застой". И вот в колонке "New-застой" я сравнивал различные позиции, это были самые последние месяцы, когда Ельцин пребывал у власти. Интересно, что в музее "Ельцин-центра", где выставлены книжки писателей перестройки — естественно, ни журнала "Юность", ни меня нет. Хотя, именно я в своей повести "Апофигей" в журнале "Юность" впервые вывел Бориса Николаевича в литературе, для одного из героев этой моей нашумевшей повести прототипом был именно он, а конфликт был списан с конфликта Ельцина и Горбачёва, эту повесть обсуждали именно с политической точки зрения. Это к вопросу об объективности.
— И вы видите до сих пор схожесть эпох?
— Это зависит от точки зрения или, как сейчас модно говорить, всё зависит от "оптики", можно застой назвать стабильностью, и тогда все по-другому рассматривается, а можно именно как "застой". Эпоху Брежнева можно рассматривать как стабильность, словечко "застой" появилось только тогда, когда её начали критиковать, его ввел уже Горбачёв.
— При этом в эпоху брежневского "застоя" было и развитие?
— Конечно, а когда же были построены новые города, новые заводы? В Москве было построено несколько жилых районов, страна менялась, другое дело, что было много проблем, но если тебе не нравится планировка твоей квартиры — зачем взрывать в ней бомбу? Ничего же не останется. Глупо ходить потом и говорить, что ты сделал евро-ремонт — нет, ты не ремонт сделал, ты взорвал свой дом, а потом из того, что осталась, начал делать себе жильё. Мы тоже могли сделать себе нормальный плановый ремонт, вместо этого взорвали всё. А началось с того, что то мироустройство назвали "застоем", сказали, что так жить нельзя. Жили же, размножались.
— Да, судя по вашим книгам, жили, и любовь всё-таки была в СССР?
— Да, была любовь, население увеличивалось, а потом вдруг выяснилось, что "так жить нельзя". Я считаю, что можно было это всё сделать спокойно, без таких колоссальных утрат, поэтому я бы не торопился что-либо называть застоем. Главное достоинство путинской эпохи, в отличие от ельцинской — это стабильность. Но то, что динамика развития потеряна — тоже правда.
— Если говорить про "взорвать стабильность", может быть, следите за творчеством персонажей, которые грезят о перестройке 2.0, в медиасфере, например, смотрели творения Дудя, что думаете про его фильм о Беслане?
— В каждом обществе есть силы, которые не устраивает сложившийся порядок вещей, они пытаются его изменить, преимущественно для того, чтобы самим прийти к власти. У меня даже есть эпиграмма на эту несистемную оппозицию: "Мы создаем Кремлю проблемы за то, что сами не в Кремле мы". По крайней мере, из всего, что я слышал от наших внесистемных оппозиционеров, я так и не понял — что они собираются делать? Если они опять собираются запустить сюда иностранцев, всё отдать западному капиталу, встроиться в их политику, отдать суверенитет, отдать все наши геополитические интересы, то, ребята, мы всё это уже проходили при Ельцине. И то, что это не было осуждено на государственном уровне — это не потому, что это было хорошо, а потому, что у нас есть политики, которые умеют держать слово и они его держат.
А на самом деле это было очень плохо, мы же к "нулевым" годам пришли без армии, без флота, без всего. И если бы в несколько лет не удалось хотя бы частично восстановить обороноспособность, неизвестно, что бы здесь сейчас было. По крайней мере, есть вещи, которые я считаю неправильными, они есть, но опять разносить страну в клочья, чтобы побороть эти проблемы — смешно, они есть в любом обществе, даже в самом благополучном. Копните глубже в американскую жизнь и вы узнаете, что там 25% вообще неграмотных, и никто не говорит "у нас страна неграмотных, давайте сместим правительство".
— Наша главная проблема, судя по всему, это коррупция? Как прокомментируете скандал в Санкт-Петербурге, где арестовали чиновников Министерства культуры?
— Коррупция — это одна из самых серьёзных наших проблем, и арестовывают чиновников, которые не чисты на руку, не только в Министерстве культуры, в других министерствах тоже прихватывают, но просто к Министерству культуры всегда традиционно приковано внимание, потому что это культура, в культуре все разбираются. Когда человек ворует в сельском хозяйстве, гораздо сложней объяснить, как он это делает, а в культуре, вроде как, всё на поверхности — это хорошо, это говорит о том, что всё-таки элита, аппарат каким-то самоочищением занимается, без этого невозможно, но это не главное.
Арестовали чиновника, который попался — правильно сделали, пусть сидит теперь и думает. Зарплаты у чиновников высокие, социальные гарантии замечательные, пенсии роскошные, сиди и радуйся — нет, ты ещё воруешь! Вот теперь посиди и подумай, стоило или нет. Но ведь главная коррупция-то не там, главное — это те миллиарды, которые наша экономическая элита, заработав здесь, отправляет за рубеж и вкладывает в тамошнюю экономику, культуру, здравоохранение и считает это нормальным. И то, что у нас значительное число наших чиновников имеют два гражданства, а то и три — об этом как-то СМИ зашумели, но сразу замолчали. Видимо, столько у нас "двугражданских граждан", что это оказалось "раскачиванием лодки".
Вот этим надо заниматься, потому что там совсем другие деньги, и вот это действительно ограбление. Если эти деньги зарабатываются здесь, причём зарабатываются людьми, которые получили всю свою производящую собственность как правило или случайно, или в результате манипуляций, про которые лучше не говорить в приличном обществе, — им же никто вопросы не задает. Я в своё время выступил с предложением создать фонд развития России, который бы состоял из тех денег, которые были признаны незаконно заработанными. Всё же сохранилось — доказать, честно или нечестно — элементарно. Нечестно — в фонд, и это будут деньги для нового технологического рывка. Мне говорят — да как же можно? Минуточку, провести индустриализацию за счёт кулаков-крестьян — это многие считают нормальным, а какой был выход? Иначе проиграли бы Великую Отечественную войну. Правильно, "обобрали", но не вывезли за границу, прошу отметить, а вложили в строительство заводов.
Сейчас мы тоже в довольно тяжёлом положении, когда закончится конфронтация с Западом, никто не знает. Почему мы людей, которые в свое время обогатились на народом обнищании, на разгроме страны, жалеем и не можем взять хотя бы часть этих денег, чтобы вложить в развитие страны? В культуру, просвещение, медицину, поддержку матерей-одиночек — нам же надо поднимать демографию. Но все сразу говорят — частная собственность неприкосновенна. Я согласен — если она честная собственность, честная частная собственность. А если это нечестная частная собственность, то уже действуют совершенно другие законы.
Но на этот шаг никто не пойдет, и прежде всего против будут те, кто сейчас пытается бузить против власти, потому что у них задача совершенно другая.
— И всё же многих проворовавшихся чиновников сажают, пусть посидят, подумают, почитают..
— Да, мои книжки тоже, они, кстати, пользуются популярностью в местах не столь отдаленных.
— Возвращаясь к сегодняшней теме — что посоветуете читать?
— Из современного, я считаю, очень хороший писатель Александр Терехов, вот его книги — "Немцы", "Каменный мост", Юрий Козлов прозаик очень интересный, необычный. Из сложных прозаиков, продолжателей платоновских направлений могу посоветовать Веру Галактионову. А остальных так пиарят, что и без меня их все знают.
— В ваших книгах еще то время отражено, когда мы были самой читающей страной мира, а что сейчас?
— Это была самая читающая страна, да, 1983 год, но дело даже не в том, что мы перестали быть самой читающей, мы были самой серьёзно читающей, люди читали не ради развлечения, а ради развития, ради приобщения к новым знаниям. Я хочу сказать, что это очень важно, и вот навык к серьёзному чтению — это такое же достояние народа, государства, как нефть или газ, потому что с народом, приученным к серьёзному развивающему чтению, можно выполнять любые немыслимые задачи. Почему в 20-ые годы и начали строить страну с культурной революции, с введения всеобщего бесплатного образования. Мы сейчас, к сожалению, читающей серьёзно страной быть перестали, потому что все 90-ые годы навязывалось развлекательное и что-то совершенно дурацкое, я бы сказал.
Я помню, захожу в "Дом книги" в Москве и смотрю — там объявление — встреча с писательницей (не буду называть её, автор женских детективных романов). И там пришли какие-то люди, она садится перед ними и говорит: "Давайте я вам расскажу про мою болонку". И дальше начинает рассказывать про собаку, как она её кормит, какие у неё болезни, сколько раз она её выводит по гигиеническим надобностям, как она её чешет. И я тогда подумал — это символ падения, потому что в Советском Союзе писатель о болонках никогда с читателем не разговаривал. Для разговоров о болонках есть собаководы, собачьи парикмахеры и так далее, а писатель всегда говорил о сущностных вещах. Если бы в советские годы автор пришёл к читателям и начал говорить о болонке, все подумали бы, что он ненормальный, и сказали Союзу писателей — вы нам больше такого не присылайте. Куда мы движемся, кто мы такие, что есть Россия — а вы нам про болонок...
А вот, надо сказать, китайская цивилизация — там всё наоборот. Меня, кстати, в Китае очень любят, и почти все мои рассказы переведены. Я приезжал на очередную презентацию своего романа — повезли меня в Пекине в книжный магазин. Этот книжный магазин — пять или шесть этажей с эскалаторами, только книги. Покупатели ходят с тележками, как в продуктовом, книг навалено у всех, широкий выбор совершенно разнообразных тематик: познавательные, научные, художественные, учебники, исторические, политические, то есть серьёзные книги читают. И в основном молодёжь, очень много молодых, хотя есть и пожилые, конечно. Наверное, это была моя самая длинная автограф-сессия, там очень популярен этот роман "Любовь в эпоху перемен", в Китае несколько раз его переиздавали, у меня рука отваливалась — читатели идут и идут. И в этот момент я задумался — почему так? Ведь они всё делают, как мы, ведь это мы же воспитали специально серьёзно читающую нацию, когда философский трактат "Общее дело" издавался тиражом 50-100 тысяч, а сейчас выходит роман, разрекламированный, получает "Большую книгу" — у него тираж три тысячи, и тот не расходится до конца.
Летать в России станет еще дороже
Креатив Госдумы так и прет: про букмекеров и депутатов
Вот это "Вызов"
