Режим ЧС введен в лесах Забайкалья из-за пожаров
"Обитель" Прилепина вышла на экраны: 9 мая кончилось, пора вспоминать, за что мы ненавидим СССР?
10 мая на канале "Россия-1" прошла премьера сериала "Обитель" по одноименному роману Захара Прилепина. И вот, буквально накануне мы праздновали победу СССР над нацисткой Германией, и Путин называл это заслугой советского народа, а теперь в эфир запустили сериал о Соловках, чтобы, видимо, снизить градус восхищения подвигом героев и напомнить гражданам, которые все больше проникаются ностальгией по социалистическому прошлому, что все было "неоднозначно", опять же, лагеря, репрессии, мол, вспомните, с чего все начиналось?
Захар Прилепин в передаче у Владимира Соловьева резко отверг попытки сравнить себя с Солженицыным, Варламом Шаламовым, так как, по его мнению, принципиально, что ни первый, ни второй в своем творчестве не отталкивались от реальных архивных данных. "Ни Шаламов, ни Солженицын, ни Анатолий Рыбаков не имели возможности работать с лагерными архивами", — сказал писатель и с недавних пор по совместительству сопредседатель парламентской партии "Справедливая Россия — За правду".
Прилепин сказал, что архивы дали ему возможность отнестись к этой истории "со сложным чувством". Роман, как и сериал — попытка разобраться в истории не только героев и конкретного места, но и целого периода в жизни страны, отметил автор "Обители".
Начинается сериал эпизодом с легендой Соловков — преподобные Герман и Савватий прибывают туда по темной воде и крестятся. На палубе затем читают Блока тоже двое уже в условно "наше время" — только это двое осужденных (один за антисоветскую агитацию в стихотворной форме). Намек прозрачный, тон задан верный и все должно быть ясно.
Начальник лагеря, тот самый, которого "бесподобно", по отзывам, сыграл Безруков, хорошо сидит в седле, говорит на французском, чаще милует, чем карает. Заключенные собирают ягоды и ставят "Белую гвардию" в местном театре, поэты пишут стихи, прозаики влюбляются, еды особо не хватает, но никого не расстреливают за просто так, только если заставляют сниматься в документальной хронике. В общем, с виду, милый городок, с Розмагом и оркестром, даже церковь есть, где не запрещают молиться.
Заключенные ведут философские и остроумные беседы, всюду подтексты, символы, стихи, намеки. Атмосферу пытается передать большой культурный срез из музыки, поэзии, религиозных отсылок и революционных песен, но на этом "противоречивость" сложного времени заканчивается, дальше будет, как по хрестоматии.
Для начала по доносу арестовывают охранника и актрису — осужденную Громову. Из них выбивают признание в организации ее побега. Вот и пошли ужасы нашего городка. Под грустную музыку несчастные влюбленные, виноватые только в незаконной любви, подписывают окровавленными пальцами признание в попытке побега.
Положительные герои — бывшие "белые", ортодоксальные кулаки, рассуждающие о крестьянстве и земле, именно они вызывают сочувствие, собирают ягодки, любят лошадей, говорят правильно, спокойно и олицетворяют чинный мир прошлого — с живыми и веселыми родителями главного героя, бутербродами с маслом и икрой, веселой музыкой, а не "вот это все". Мрачно они взирают на своих антагонистов, по сути — советских людей, по сюжету — чекистов, по задумке авторов — явных злодеев, не вызывающих симпатию.
Деревянные кресты, туман, крики чаек — соловецкая эстетика обреченности. Жестокая власть заставляет заключенных выкорчевывать кресты, весьма символичненько. Мол, безбожники, опять же, чудовища, нет ничего святого и красоту портят. Зато в кадре удачно смотрятся заключенные с тяжелыми крестами на плечах, образ мучеников маслом. Без икры, правда.
Пока угнетенные крестьяне и другие, судя по всему, невинно осужденные, сносят на кладбище кресты, тревожа кости предков и осеняя себя крестным знамением в знак уважения к покойным, им фоном служат виды свободной природы и безграничной стихии, в своем темном кабинете начальник лагеря некрасиво сношается с подчиненной чекисткой под песню Вертинского "В синем и далеком океане".
Можно много говорить об архивных данных, на которых основаны книга и сериал, о "сложности" героев и противоречивости времени, но художественные акценты расставлены настолько четко, грамотно и даже нарочито "по законам жанра", что сомнений у зрителя, на чьей стороне правда, не должно оставаться.
"Ни живым, ни мертвым большевики покоя не дают, антихристова сила", — для тех, кто не понял намеков, уже вслух произносит один из героев.
"Взбесились большевички, совсем!" — вторит ему другой. "И это только начало, Василий Петрович, самое начало".
Сериал пока продолжается, но почему-то сейчас ничего не дает оснований заподозрить авторов телевизионного творения в попытке выйти хотя бы на ту "объективность" и "архивность", к которой тут стремился автор романа "Санькя". Соловки — не "место силы", как называет его осужденный поэт-антисоветчик в первых кадрах, это карикатура на все советское общество тех лет, в которой высмеивают попытку создания "нового человека труда" и постоянно с горькой ухмылкой указывают на иллюзорность благополучия, мол, сколько не играй оркестр, мы все здесь просто заключенные.
Главная повестка дня всегда под рукой – в нашем Telegram-канале.
Летать в России станет еще дороже
Креатив Госдумы так и прет: про букмекеров и депутатов
Вот это "Вызов"
