Возвращение басмачей : Аналитика Накануне.RU

Возвращение басмачей

В Таджикистан вернулся Абдулло Рахимов, известный также как "Мулло Абдулло". Один из самых одиозных полевых командиров времен гражданской войны в Таджикистане (1992-1997), сражавшихся на стороне ОТО. "За речку" он ушел в 1999-м. И теперь возвратился с отрядом в 100 человек, заняв несколько районов, повысив численность своих сторонников до 300. Против него бросили подразделение правительственных войск, но люди Абдулло сумели окружить и разоружить армейцев. Сейчас Душанбе готовит новую операцию. Между тем, неспокойно и в Ферганской долине. Боевики вошли в узбекский Ханабад, атаковав местные ОВД, КПП и здание СНБ. О том, перед каким выбором стоит Таджикистан и во что могут перерасти ферганские инциденты, в интервью Накануне.RU рассказал завотделом Казахстана и Средней Азии Института стран СНГ Андрей Грозин.

Вопрос: На Ваш взгляд, о чем свидетельствует возвращение Рахимова?

Андрей Грозин: Судя по всему, информация о том, что Мулло Абдулло пришел из Афганистана, не признает таджикскую власть или ведет с ней закулисные переговоры, подтверждается. Официальный Душанбе объявил происходящее в некоторых районах Каратегина антинаркотической операцией. Но, очевидно, идет подготовка к силовой акции. Другое дело, насколько такая акция будет успешна. Сам по себе Абдулло человек достаточно тертый. Люди, с которыми он пришел из Афганистана, более серьезно подготовлены, чем те части, которые могут выставить спецслужбы или минобороны Таджикистана. Прямого столкновения, наверное, все постараются избежать. Однако, насколько это окажется возможным? Вероятность начала силовой акции весьма высока. Наверное, сейчас идут неформальные переговоры о том, на каких условиях бывший оппозиционер может интегрироваться не в центральную, а в региональную власть. Мулло Абдулло не такой легковерный человек, чтобы поддаться на несерьезные, мало чем подкрепленные, обещания.

Перед глазами у него примеры некоторых других полевых командиров, которые поверили Рахмону, и теперь либо находятся в тюрьме, либо на том свете, либо в лучшем случае заседают в сенате и абсолютно ничего не решают. В условиях из месяца в месяц ухудшающейся экономической и социальной обстановки такой человек, как Абдулло, очень чутко чувствующий политическую конъюнктуру, постарается выжать из Рахмона как можно больше уступок. Он постарается закрепиться в своих опорных регионах, там где его авторитет исторически силен, где ему предоставят базу для пополнения отрядов. Количественно подразделения, верные Рахмону, абсолютно превалируют. Если не будет достигнуто какой-то договоренности, то повстанцев могут задавить массой. У таджикской армии, какой бы слабой она ни являлась, достаточно сил, чтобы ликвидировать повстанческие группировки.

Абдулло - фигура, условно говоря, уровня Гафура Мерзоева ("Седой"). Такого человека труднее устранить. Но если Таджикистан использует тяжелую технику, его отряды рассеются. Другое дело, что уничтожить их вряд ли удастся. А получить новое издание гражданской войны в лайт версии – возможно. Для Рахмона такой выход малоприемлем просто потому, что вокруг того же Абдулло будут группироваться не только оппозиционеры, которые недовоевали после 1997 года, или товарищи из-за речки, из Афганистана, а большое количество людей, недовольных властью. Я говорю не о населении, которое привыкло терпеть, которого пропаганда пичкает разговорами о том, что сейчас все плохо, мы голодаем, но главное, чтобы не было войны. Я говорю о элите. Она давно уже переболела опасением повторения кризисных явлений. Недовольство семьей Рахмона может перевесить боязнь повторения гражданской войны. Кроме того, по большому счету, речь идет не о гражданской войне, а о возможной консолидации большого количества различных региональных элит против одной конкретной семьи, уже утратившей региональную составляющую своей власти. Сейчас даже опорный регион Рахмона – Куляб, - не слишком доволен семейной формой власти. Потеряна низовая поддержка.

Вопрос: То есть возвращение Абдулло - подтверждение тенденции, ставящей современный Таджикистан перед определенным выбором?

Андрей Грозин: Да. На мой взгляд, система, которую после гражданской войны выстраивал Рахмон, оказалась неэффективной. Особенно в нынешних экономических и социальных условиях. Она держалась на экспорте трудовой силы, получении узким кругом лиц, приближенных к Рахмону, средств за счет экспорта хлопка и алюминия. Сейчас эти "опорные части" либо повалились, либо вот-вот обрушатся. Квалификации для решения конфликтов не хватает. Возникают многочисленные кризисы, повторяющиеся из года в год - и энергетические, и маячащий на горизонте масштабный продовольственный кризис, кризис внешнеполитических ориентаций. Метания на внешней арене, предпринимаемые Рахмоном попытки реализовать таджикский вариант многовекторной политики во многом являются производными от безысходности. От безысходности, поскольку не оправдалась надежда на то, что Россия взвалит на себя бремя финансовой ответственности за все происходящее в Таджикистане. С другой стороны, существует понимание того, что и другие центры силы, которые могли бы посодействовать нынешнему политическому режиму в удержании власти, не горят желанием выделять деньги. Президент ездит по миру и выпрашивает суммы, эквивалентные нескольким десяткам миллионов долларов, а потом все это подается как громадная победа таджикской дипломатии. В результате непродуманных шагов отношения с Россией портятся. Посмотрите, что о России пишет таджикская пресса. Настолько жесткого полива российской политсистемы, общества, экономики, внешней политики нет ни в украинских, ни в прибалтийских СМИ. Естественно, такое отношение порождает ответную реакцию со стороны Москвы. Я полагаю, что никакого Рагуна Россия строить не будет. А кроме России, никто данную стройку не потянет. В общем, в том числе из подобной ситуации происходят имеющиеся у официального Душанбе нынешние проблемы. Я не говорю конкретно о Мулло Абдулло. Я не думаю, что его заслало ГРУ или ЦРУ. Так сложились обстоятельства. Человек почувствовал, что сейчас может сыграть важную роль в новейшей истории Таджикистана, и появился в нужное время в нужном месте.

Вопрос: В данных условиях таджикские армия, полиция, спецслужбы могут полностью или частично выступить против официальной власти?

Андрей Грозин: Руководители силовиков изо всех сил демонстрируют преданность Рахмону, но как только они почувствуют слабину режима, сразу окажутся в первых рядах его оппонентов. Я бы не преувеличивал их роль. В Таджикистане со времен гражданской войны сложилась ситуация, не характерная для стран третьего мира, где армия меняет режимы. Видя вероятность подобного рода сценариев, все центральноазиатские вожди, и Рахмон в особенности, постарались ослабить войска, ввести систему сдерживаний и противовесов внутри силового блока за счет недоверия и конкуренции между спецслужбами, полицией и армией. При этом армия всегда в Таджикистане являлась структурой, наименее финансируемой. Она станет играть подчиненную роль. Я скорее поверю, что путч зародится в МВД или спецслужбах. Другое дело, что силовой фактор будет использован. Наверняка элиты, недовольные Рахмоном и мечтающие его сместить, ведут работу в силовых структурах. С учетом того, что таджикское общество достаточно традиционно и связи, в том числе и родственные, очень широки и разветвлены, степень приверженности именно региональным, традиционным институтам, гораздо выше чем степень приверженности некоему абстрактному централизованному таджикскому государству, а тем более нынешнему политрежиму. Могут быть разные комбинации. Может случиться и военный переворот. Таджикистан находится на своеобразном пороге. Существуют несколько вариантов его развития. Необязательно катастрофические. Используя преимущество в тяжелом вооружении, в авиации, можно загнать Абдулло обратно в Афганистан, но это тактическая победа. Как все сложится дальше – непонятно. Кроме того, ясно, что у людей, склонных к смене власти в стране с применением оружия, есть хорошая внешняя база в том же Афганистане. В северных районах, которые слабо контролируются не только Кабулом, но и иностранным контингентом. В районах компактного проживания таджиков, узбеков или хазарейцев, где созданы по сути дела вполне автономные образования. У Абдулло, находившегося в Афганистане последние годы, там родня, много друзей, которые помогут ему в случае чего. В том числе серьезными ресурсами. Сценарий влияния афганского фактора на Таджикистан весьма значителен. Кроме того, существуют проблемы сложных отношений Душанбе с ближайшими соседями. Узбекистан, например, как огня боится реализации крупных гидроэнергетических проектов в Таджикистане. Он может задействовать самые разные механизмы, чтобы не допустить реализации данных проектов. В том числе и какие-то специальные методы. Я опять же не думаю, что Абдулло спонсирует служба национальной безопасности Узбекистана.

Вопрос: Теперь хотелось бы перейти к событиям в Ханабаде. Случившееся там – очередное свидетельство непредсказуемой взрывоопасности Ферганы, о чем мы рассуждали в прошлый раз?

Андрей Грозин: Наглядное подтверждение верности тех оценок. Ничего нового. Когда с утра пошли сообщения о событиях на границе Киргизии и Узбекистана, я поймал себя на мысли – что-то подобное я постоянно читаю. Периодичность сообщений, к сожалению, учащается. Это очень скверная динамика. Ясно, что пока говорить, что именно произошло, мы не можем. Нет полной информации. Судя по всему, и киргизская, и узбекская сторона стараются ограничить выход новостей по данному поводу. Подтягиваются силовые структуры с обеих сторон границы. Насколько я могу судить, имел место теракт, очевидно, не связанный с межгосударственными отношениями. Это не проблемы Ташкента и Бишкека. Это проявление той общей картины нестабильности, которая постоянно транслируется из Ферганской долины, из зон соприкосновения центральноазиатских государств друг с другом, из приграничных территорий, из анклавов. Вообще, я полагаю, что любой такой конфликт опасен тем, что может произойти совершенно непредсказуемо. Кто неделю назад ожидал чего-то подобного? С другой стороны, опасность в том, что развитие конфликта, если он не будет локализован в зародыше, в состоянии породить серьезные, в том числе межгосударственные, столкновения. Если сейчас предположить худший сценарий, то мы можем наблюдать, при заинтересованном участии местных неформальных руководителей, неформальных глав диаспор на территориях соседних государств, стремление к обострению ситуации. Само по себе это втянет в конфликт силовиков.

Вопрос: Что можно сказать о тактике партизан, действующих в этом регионе?

Андрей Грозин: Пока я бы не стал давать исчерпывающий анализ. Понятно, что использование тактики минной войны, а видимо это имело место в Ханабаде, не является новым. Незадолго до Андижана проходила серия спецопераций подразделений Узбекистана по поиску подпольных лабораторий, производящих взрывчатку, и поимке террористов, в том числе и потенциальных "живых бомб". Тогда силовики Узбекистана понесли потери, много было погибших, которых объявили террористами и пособниками террористов. С обеих сторон погибли около 50 человек. Потом, после некоторой паузы, произошли события в Андижане. Затем опять пауза, длившаяся около четырех лет. Теперь, если подтвердится участие террористических структур в событиях на киргизско-узбекском приграничье, можно говорить, что, как минимум, подполье не только сохранилось, но и оправилось от потерь, понесенных в 2004-2005 годах, и что вновь готово перейти к активным действиям.

Вопрос: Насколько эффективно позволяет опыт узбекской армии противостоять подполью и его тактике?

Андрей Грозин: Узбекская армия имеет определенный опыт борьбы с террористами, который она демонстрировала в ходе т.н. "горных баткенских войн", когда на рубеже лета-осени 1999-го и в 2000 году через южные киргизские районы на территорию Кашкадарьинской и Сурхандарьинской областей Узбекистана пытались прорваться отряды ИДУ (нынешнее ИДТ). Участие узбекских войск носило локальный характер. Боевиков было не более двух или трех сотен. В основном, использовалась авиация, в первую очередь – вертолеты, и подразделения спецназа. Части, которые ориентированы на ведение спецопераций в горных условиях, в Узбекистане достаточно хорошо подготовлены, профессиональны. У отдельных представителей этих подразделений есть личный боевой опыт, накопленный за годы гражданской войны в Таджикистане. Узбекский спецназ, по крайней мере на первых этапах войны, активно участвовал там, а потом на таджикском "поле" работали отдельные специалисты. Но это все-таки единичный опыт. Узбекская армия долгое время находилась в казармах. Трудно оценить, насколько эффективна боевая учеба, которая там велась. Я бы не преувеличивал возможности узбекского спецназа. Но с точки зрения организации, размещения воинских подразделений Узбекистан выстроил рациональную структуру. В каждой области есть либо десантно-штурмовое подразделение, ориентированное на ведение специальных операций, противодействие террористам, войну в горах. Либо как минимум мотострелковое подразделение по типу американских легких частей, тоже ориентированное на ведение горной войны. С точки зрения организационно-штатной структуры все выглядит достаточно стройно и продуманно. Другое дело, что есть масса проблем с материальным обеспечением, с боевой техникой и вооружением.

Проблемы, существующие в боевой авиации, в вертолетных подразделениях, себя проявили в 2000 году, когда открылся явный дефицит пилотов и их приходилось рекрутировать чуть ли не из гражданской авиации. Я не думаю, что за эти годы что-то кардинально поменялось. Техника имеет свойство стареть, а кадры уходят в запас. Россия в рамках двухсторонних отношений, оборонного партнерства с Узбекистаном, производила поставки боевой техники, предназначенной именно для противодействия мелким вооруженным группировкам. Проходили совместные учения. Особенно после возобновления членства Узбекистана в ОДКБ. Но учения, в основном, носили двусторонний характер. По большей части это были российско-узбекские военные учебные мероприятия, а не мероприятия Узбекистана в рамках ОДКБ. В мероприятиях, проводимых ОДКБ, Узбекистан обычно старается минимизировать свое присутствие и ориентируется на участие на штабном уровне. То есть пока оценить уровень и способности узбекских спецподразделений парировать угрозы трудно, поскольку прежний опыт позволяет говорить о том, что такие возможности у узбекской армии есть. Но это прежний опыт, а сейчас, в том числе в условиях прозрачных границ в Ферганской долине, задействовать крупные армейские подразделения, оснащенные артиллерией и авиацией, технически очень сложно. От узбекского военно-политического руководства потребуется согласование с окружающими государствами спецмероприятий в отношении боевиков. Иначе, если Узбекистан начнет действовать так, как он считает нужным, легко перейти от противостояния с партизанами к противостоянию, скажем, с киргизской армией. От Узбекистана потребуется военно-дипломатическая работа, если действительно угроза терактов потребует введения воинских контингентов. А сегодня угроза не достигла значительных объемов и для ее парирования достаточно подразделений спецслужб. Они-то как раз подтвердили боеготовность в том же Андижане. Именно подразделения МВД и службы национальной безопасности подавляли попытку мятежа, в том числе попытку, окончившуюся серьезным количеством жертв среди мирного населения.

ПН	ВТ	СР	ЧТ	ПТ	СБ	ВС

ПН	ВТ	СР	ЧТ	ПТ	СБ	ВС

ПН	ВТ	СР	ЧТ	ПТ	СБ	ВС

Главное сейчас

Новости все материалы

Больше новостей

Архив материалов

Аналитика все материалы