Эмир Кустурица собирается получить гражданство России
Ведомости: Минобороны России провело ротацию командующих группировками войск "Восток" и "Юг"
Москва ввела санкции против 30 британских граждан
Минобороны готовит ответ на атаки ракетами ATACMS в Курской области
В России повысят штраф за езду без страховки до 5 тысяч рублей
Названо слово года по версии "Грамоты.ру"
Два пути российского мирного атома: пан или пропал
Серьезные технологии, в которых Россия существенно опережает весь остальной мир, можно пересчитать по пальцам. Одна из них – ядерные реакторы на быстрых нейтронах. В Свердловской области, на Белоярской атомной станции уже 25 лет без сбоев работает единственный в мире действующий промышленный реактор, использующий эту технологию. Несколько десятилетий назад созданием "быстрых" реакторов пытались заниматься Япония, Франция, США. Все они тогда потерпели неудачу и эти проекты было решено заморозить как бесперспективные. Однако, забыв на время об этой технологии, зарубежные страны сегодня вновь пришли к выводу, что именно реакторы на быстрых нейтронах являются максимально эффективными, безопасными и позволяющими решить крайне болезненные сырьевые и экологические проблемы. Западные государства, к которым в этом вопросе теперь присоединился и Китай, пытаются наверстать упущенное.
У России сейчас есть уникальный шанс – использовать свои знания и опыт, чтобы остаться элитой ядерной энергетики и суметь хорошо заработать на своих достижениях. Есть, впрочем, и другой вариант – вечные нерасторопность и проблемы с государственным финансированием могут в считанные годы похоронить это преимущество.
17 марта в Москве пройдут парламентские слушания по развитию атомной энергетики на быстрых нейтронах. Именно там начнет формироваться государственный курс - станет ли Россия бороться за свой успех в мировой ядерной энергетике или встанет на путь аутсайдера. В преддверии этого события на Белоярской атомной станции с журналистами встретились генеральный директор БАЭС Николай Ошканов и председатель комитета Госдумы РФ по энергетике, транспорту и связи Валерий Язев. Наиболее любопытные моменты этой беседы мы приводим ниже.
Валерий Язев: Одна из главных сегодняшних проблем – исчерпаемость запасов урана в мире. Как ни парадоксально, все считали, что его запасы практически бесконечны, но если использовать атомную энергетику только на тепловых нейтронах, то используется 0,711% урана (таково содержание урана-235), то он кончится где-то вместе с нефтью и газом, лет через 60-70. Уже треть мировых запасов (а их всего около 10 млн. тонн) использованы. Эта проблема чрезвычайно актуальна для России, где нет масштабных месторождений урана и мы работаем на чужом сырье, обогащая его и используем старые складские запасы.
Другой вопрос - мы ратифицировали, подписали с американцами договор СНВ-1, в результате которого и у нас, и у них снято с боевого применения по 34 тонны плутония, это несколько тысяч атомных бомб. Сегодня и мы, и американцы храним плутоний. На его хранение тратятся гигантские средства и нет окончательного понимания, что с этим плутонием делать. Американцы в рамках СНВ-1 должны были построить в России завод по производству так называемого МОКС-топлива для того, чтобы сжигать плутоний в реакторах типа ВВЭР-1000 и ВВЭР-1500, но денег нет, а нужно на эти цели около $2 млрд. К слову сказать, на строительство четвертого энергоблока БАЭС с реактором на быстрых нейтронах БН-800, который может в больших объемах утилизировать оружейный плутоний, нужно $1,2 млрд.
Николай Ошаканов: Конкурентоспособность атомной энергетики не вызывает вопросов. Для того, чтобы человек нормально жил, на него нужно тратить 20 кг угля ежедневно на все про все – и одежду ему сделают на эти 20 кг, и хлеб выпекут, и т.п. А ядерного топлива необходимо всего 9 мг. То есть более, чем в 2 млн раз меньше руды надо выкопать из земли. А это и существенные транспортные расходы - рядом работающая Рефтинская тепловая станция поглощает ежедневно несколько составов угля, а нам одного вагона с топливом хватает на год. При этом БН-600 обеспечивает сейчас около 10% энергии поглощаемой Свердловской областью, а с пуском БН-800 это будет уже 20%.
Что касается безопасности. Это ключевой вопрос атомной энергетики. Необходимо создать настолько безопасный реактор, который бы вне зависимости от воли, действий и намерений человека сам остановился бы в критической ситуации. Был на быстром реакторе в Америке проведен такой эксперимент. У реактора полностью отключили аварийную защиту, то есть что бы ни произошло с реактором, он заглохнуть не может. И отключили все электричество на станции, то есть все насосы встали, ядерная энергия продолжает выделяться, но тепло от реактора при этом не отводится. При этом на реакторе выдерживается 100%-ная мощность. К чему это приводит? К взрыву реактора, мы это знает по примеру Чернобыля. И что происходит? Реактор глохнет сам. Такова природа реактора на быстрых нейтронах. Зажечь атомную реакцию на быстром реакторе в 200-500 раз сложнее, чем на обычном и, чтобы это сделать нужно, чтобы топливные сборки находились очень близко друг к другу. Итак, энергия выделяется, все начинает греться, рабочая температура в реакторе 550 градусов, но до 900 все может спокойно нагреваться, натрий, который является теплоносителем в быстрых реакторах при этой температуре еще не кипит. От нагревания тела, как известно расширяются, даже на человеческое тело, говорят, после бани невозможно майку надеть. Металлические корпуса сборок с ядерным топливом тоже расширяются и реакция от этого сама гаснет, поскольку условие быстрого реактора – топливо должно быть очень плотно.
Другая проблема, которую может решать быстрый реактор - утилизация высокорадиоактивного плутония, время жизни которого – миллионы лет. Наряду с этим, топливом для реактора на быстрых нейтронах служит самый распространенный природный уран-238, который составляет основную массу урановой руды. То есть в качестве топлива можно использовать уже не 1% руды, как в реакторах остальных типов, а 75%. То есть мы поднимаем свои ресурсы в 75 раз. Не нужно копать нового урана, к тому же оружейного плутония огромное количество и быстрые реакторы позволяют все это сжигать.
Россия обогнала в вопросе быстрых реакторов остальной мир на 10-15 лет. Можно создать серийный реактор и торговать им по всему миру. Много ли сегодня сущетсвует технологий, которыми Россия торгует? Мало найдете. А это проблема всех стран сегодня. Я вижу шевеления США – письма получаю, звонки, они снова начали заниматься быстрым реактором, от которого сперва отказались. У Америки сначала не получилось и они сказали – пустяк, не надо этим заниматься, а спустя десятилетия снова начали. Китайская программа по быстрым реакторам – просто грандиозная. Китайцы по нашему российскому проекту, правда они его своим назвали, уже приступили к монтажу реактора, то есть построили все и приглашают наших специалистов на пусковые операции. И мы, если будем медлить, можем потерять технологию, род свой. Ведь нужно детей своих для продолжения рода делать.
Вопрос: Как все-таки будет решаться основная проблема строительства нового блока – финансирование?
Валерий Язев: Начнем с того, что ни в одной программе внятного срока пуска БН-800 нет. И мы требуем от правительства РФ принятия программы развития ядерной энергетики на быстрых нейтронах. На этот год Росэнергоатом выделяет 600 млн. рублей, возможно, удастся довести эту цифру до 1 млрд. При признании референтности, инновационности этого блока вступает в силу государственное финансирование объекта. Для этого и нужны парламентские слушания. Кроме того, мы намерены подтянуть военных к реализации этой задачи, потому что утилизация плутония – это вопрос, в том числе и Минобороны. Еще нам видятся перспективы по изменению госпрограммы "Энергоэффективная экономика". Там есть строчка и мы добываемся включения этого объекта в программу финансирования уже в этом году. Быть может, удастся добиться выделения 50-100 млн. рублей, а при профицитности нашего бюджета, может быть, и больше удастся получить.
Вопрос: Возможно ли выделение денег на строительство БН-800 из Стабфонда?
Валерий Язев: Если говорить об использовании Стабилизационного фонда, то отношение к нему сильно меняется в последнее время и не в лучшую сторону. Когда деньги собирали в Стабфонд, то одной из задач была стерилизация средств, поступающих от высоких цен на нефть, а потратили эти деньги на просчеты от реализации 122 закона. А это прямой вброс денег в потребительский сектор, прямой рост инфляции, это не лучший способ. Другое дело, когда средства Стабфонда используются для решения инфраструктурных задач, а таким проектом является БН-800. Здесь доля зарплаты, которая пойдет на прямое потребление, на зарплату – процентов одиннадцать. Остальное уйдет в металл, материалы и т.д. И мы предлагаем часть средств Стабилизационного фонда использовать. Конечно, сейчас уже начинается битва за бюджет 2006 года, тем более, что бюджет будет делаться сразу на три года с 2006 по 2008, в связи с принятием среднесрочной программы развития страны. И, если мы сейчас, в начале этого года выбьем из правительства серьезное решение, то мы тогда получим и дополнительное финансирование, кроме самого Росэнергоатома на 2006-2008 годы.
Вопрос: Какие еще блоки будут введены до 2010 года?
Николай Ошканов: Во всем мире атомная энергетика развивается по двум направлениям – эволюционной (это увеличение количества традиционных блоков) и инновационной – внедрение принципиально новых технологий, в этом числе и строительство БН-800. Задачи эволюционные назначены на 3 энергоблока – это блок №2 на Волгодонской (Ростовской) АЭС, блок №4 на Калининской АЭС, блок №5 на Балаковской АЭС. И два инновационных проекта – ВВЭР-1500 и БН-800.
Мы не совсем просим денег. Во-первых, это коммерческий объект, мы и Росэнергоатом вырабатываем энергию дешевле, чем традиционная энергетика и для того, чтобы не устраивать чехарду, нам государство устанавливает цену ближе к общей, а прибыль отдает на строительство. Мы говорим, что нам этих денег не хватает, но мы могли бы взять кредиты, однако возникает вопрос, кто будет платить проценты. Нужна государственная поддержка, как делают США, как делает Украина, где только что два реактора пустили. Нужна государственная поддержка, чтобы никто не боялся вкладывать деньги. Тогда дело можно двигать.
Валерий Язев: Российское законодательство запрещает частное владение атомными объектами. И сегодня прорабатывается вопрос о том, чтобы инвестор, который хочет участвовать не получал право собственности при финансировании строительства, скажем, блока БН-800, а получал бы право на долю вырабатываемой электроэнергии. Такая привлекательность и инвестиционными институтами, и крупным бизнесом признается. Поэтому одна из форм поддержки этого проекта – разработка соответствующего законодательства. По сути, это один из видов государственно-частного предпринимательства.
Вопрос: Насколько в сегодняшних условиях электроэнергия атомных станций дешевле, чем у тепловых?
Николай Ошканов: По крайней мере, на 20%. Было время, когда мы еще не были объединены в концерн "Росэнергоатом" и БАЭС самостоятельно существовала. И пошел этот период "обломов" в нашей стране. Как раз тогда мы могли этот блок построить на свои деньги, на ту разницу,на сколько наша электроэнергия была дешевле. А было нельзя - государственная политика была такая. Нашу энергию покупали за 1 рубль и продавали за 10.
Валерий Язев: В атомной энергетике есть еще одна такая интересная мулька. Ресурс станции был рассчитан на 30 лет, амортизационные исчисления из этого срока рассчитаны. А они закладываются в себестоимость. То есть в 2010 году станция по бухучету полностью амортизирована, у нее по бумагам будет нулевая стоимость. Продление сроков еще на 10-15 лет потребует вложения дополнительных денег, но их надо будет, во-первых, в сотни раз меньше, чем на строительство блока, а, во-вторых, и стоимость киловатта из-за этих хитростей будет совершенно другой. Из затрат исчезает амортизация, вырастает прибыль. И мы сейчас как раз разрабатываем специальные законодательные акты для атомной промышленности, как при продлении сроков можно будет максимально эффективно использовать в дело эту ситуацию с полной амортизацией.
Вопрос: Каковы перспективы другой ранее широко разрекламированной технологии реактора на быстрых нейтронах со свинцовым теплоносителем БРЕСТ?
Николай Ошканов: БРЕСТ также фигурирует в инновационной программе, но ему предстоит пройти долгий путь. Быстрые реакторы начали разрабатывать с начала 50-х годов, а на промышленный уровень вышли только в 1972. Вот путь. Это же не атомную бомбу построить. Ее чего строить? Она бабахнула и все. А куда девать весь комплекс характерных проблем - это совсем другое дело. Поэтому там долгий путь предстоит. Могу только сказать, что в проектном плане наша площадка, где сейчас строится БН-800 предназначена и для БРЕСТ-300. Там все сделано так, чтобы БРЕСТ-300 можно было туда подсоединить.
Валерий Язев: Я еще менее оптимистичную информацию дам по БРЕСТу. Энергетика на быстрых нейтронах имеет массу коллизий и незавершенных споров. Прежний глава Минатома Евгений Адамов сильно заузил тему реакторов на быстрых нейтронах, сказав: "Только БРЕСТ". В результате он получил огромное количество противодействия. Среди ученых совершенно неочевидно, что БРЕСТ - это панацея. Это совсем не так. И сегодня перспектива реализации БРЕСТа – это никак не ближе 15-20 лет.
Вопрос: Чем грозит ситуация, когда БН-800 не будет введен в строй?
Николай Ошканов: Мы потеряем то, в чем вырвались вперед. Потеряем то, чем жить и на чем можно зарабатывать. Мы потеряем энергию движения.
Валерий Язев: Для города Заречного это будет потеря всего - статуса, денег, рабочих мест. Здесь нет другого вида деятельности сколь-нибудь масштабного. Сегодня на БН-600 работает три тысячи человек, с пуском БН-800 начнет работать еще тысяча. Здесь работают еще и экологические, материаловедческие институты, но и их работа напрямую зависит от станции. Иначе им тоже нечего будет делать.
Кроме того, Свердловская область энергодефицитна, мы ежедневно завозим составы экибастузских углей, и мы потеряем генерацию на уровне 600 МВт. Ее нужно будет чем-то замещать. Чем? Непонятно. Газа больше не дадут, остается либо наращивать тепловые станции, либо искать альтернативные источники энергии. Если мы захотим, то запросто похороним свои проектные институты и завтра будем покупать готовые модели у американцев, у французов, у японцев. А послезавтра – у китайцев. Мы им уже построили завод по разделению урана, реакторы для атомных станций строим, а потом у них будем покупать. Что тут можно будет говорить о величии России? Мы вступаем в ВТО, в "большую восьмерку", мы в душе считаем, что мы живем в сверхдержаве.
Сейчас стоит вопрос – чем заменять выбывающие блоки атомных станций. Их сейчас в России 30, у большинства из них сроки эксплуатации заканчиваются. Сегодня разрабатывается технология, где можно вместо выбывшего блока любой конструкции воткнуть БН меньшей или аналогичной мощности, сохранив при этом всю инфраструктуру. Если мы не будем этим заниматься, страна потеряет позиции по энергетике на быстрых нейтронах, в том числе по БН-800. А впереди маячит еще и водородная энергетика, она также будет на ядерных реакторах строиться. И мы можем потерять позиции в мире. Мы, зачинатели атомной энергетики, которые первыми в мире построили в 1954 году атомную станцию в Обнинске.
Вопрос: Вы говорите очевидные вещи. Что Вам на них отвечают оппоненты?
Валерий Язев: Они согласны, только, говорят, денег нет. Никто не против БН-800, но когда вопрос возникает, что надо его строить, то находятся другие, более неотложные затраты. Например, хранилище для облученного ядерного топлива с электростанций, которое тоже надо быстро строить, в котором тоже есть высокая потребность.
Вопрос: Существует ли потенциальная угроза того, что срок эксплуатации БН-600 не будет продлен, и насколько будет опасна вынужденная пауза, если это все-таки произойдет?
Николай Ошканов: Срок продлен будет. С технической точки зрения проблем нет. Нам совершенно понятно, какое у нас состояние, и по реактору вопросов нет. Но сложность этого вопроса в том, что работы по продлению надо начинать уже прямо с сейчас, а не в последние два года перед окончанием срока эксплуатации. Средства нам на продление выделяются, в программе мы есть. Но мало ли что вдруг помещает. Если не будет продления, то, как уже было сказано, мы просто получим здесь могильную технологию. Нас все начнут догонять. Вот сейчас китайцы нас зовут помочь им с пуско-наладкой. Ну, казалось бы, какая разница – у нас насос, в Китае насос, все примерно одинаковые. Наш специалист приедет - включит, а их неделями ходит кругами, боится. Но мы и это перестанем уметь делать, мы потеряем не только технологию быстрого реактора, а технологию его эксплуатации. 10 лет стоит японский быстрый реактор Monju. Почему стоит? Как раз из-за этого – у них нет опыта. Они нас зовут, у нас контракт с ними на хорошие деньги, мы пока продаем опыт.
Вопрос: Во сколько можно оценить мировой рынок технологий ядерных реакторов на быстрых нейтронах, за что может потенциально бороться Россия?
Николай Ошканов: Ну, например, китайцы назвали цифру по быстрым реакторам. Им нужно 100 таких реакторов, а это $100 млрд.
Валерий Язев: Мировой рынок исчисляется триллионами долларов. Американцы, которые с 1984 года не построили у себя ни одного атомного реактора, приняли сегодня программу строительства 44 новых реакторов. Сколько из них будет на тепловых нейтронах, а сколько на быстрых пока не определено, но то, что они вернулись к теме реакторов на быстрых нейтронах абсолютно очевидно. Россия не может на паритете участвовать в международном научно-техническом сотрудничестве, потому что у нас денег меньше, и наша задача конвертировать наш 10-15 летний задел, наше опережение в деньги. А, если мы утрачиваем наше преимущество, то мы выбываем из этого элитного круга мировых ядерщиков.
А, если говорить о еще более дальней перспективе, то это водородная экономика. Америка приняла программу и выделила только на 2005 год $2,7 млрд. на исследование водородной энергетики. Суммарный бюджет Европы на эти цели тоже около $3 млрд. Мы можем просидеть не пустив реакторы на быстрых нейтронах, а мир в это время еще дальше шагнет, пропустив эти технологии. И мы будем покупать в результате водородную энергию у них. А Россия уже отстает по водородной тематике от остального мира. В Свердловской области есть Уральский электрохимический комбинат, который выпускал и выпускает электрохимический генератор тока, они начинали производить его как источник энергии на "Буран". Это, по сути, элемент водородной экономики, но мы там остались на уровне 80-х годов, а по Европе уже Мерседесы ездят с водородными двигателями. И уже принята там масштабная программа по переводу транспорта на водород. Высокие цены на нефть подстегивают мир к тому, чтобы стремительно развивать водородную энергетику. Мы создали недавно "Российское водородное общество" и сейчас подключаем "Газпром" к этой тематике, потому что один из основных источников водорода – природный газ.
Вопрос: Атомная энергетика с одной стороны, вроде бы, находится в стороне от реформы РАО "ЕЭС России", в то же время, тепловые станции имеют сегодня преференции по продаже энергии, именно у них РАО покупает энергию в первую очередь, в то же время атомные станции оказываются не загружены на полную мощность?
Николай Ошканов: У нас, в отличие от многих, хорошо складываются отношения с РАО ЕЭС. В целом же эта проблема есть. На Балаковской, еще на некоторых станциях один блок постоянно простаивает. Сейчас 85% энергии у нас покупают, остальное, говорят, продавайте сами на свободном рынке. Мы наторговали, и даже немножко дороже. А с 2006 года вся продажа будет полностью на свободном рынке. И есть опасность, что атомные станции будут не востребованы, если их энергия окажется дороже, но будут абсолютно востребованы, если будут дешевле. Хотя конечно, атомные станции должны не пики сглаживать, а постоянно в базе сидеть, вот это не выполняется и сейчас предпринимаются меры, чтобы этому противостоять. Конечно, у кого рубильник, тому легче жить.
Валерий Язев: Реформу энергетики можно за многое критиковать, но разделение генерации, сетевой компании и администратора торговой системы, появление свободного оптового рынка – это благо для "Росэнергоатома". Одной из полноправных оптовых генерирующих компаний, в результате реформы, станет "Росэнергоатом", производящий 16% всей электроэнергии. И, так как стоимость атомной электроэнергии ниже тепловой, ситуация для "Росэнергоатома" улучшается.
Летать в России станет еще дороже
Креатив Госдумы так и прет: про букмекеров и депутатов
Вот это "Вызов"
